Недвижимость и бизнес

Давид Якобашвили,

Основатель «Вимм-Билль-Данна» — о том, как советские люди узнали конкуренцию и кому удалось пройти испытание свободой и деньгами

Однажды утром люди проснулись — и зажили совершенно по‑новому. Главными стали два момента: возможность купить и возможность продать. Понимание, что тебя за эти два действия больше не посадят, стало переломным переживанием перестройки. Можно было уехать за границу, можно было что‑то купить, и никто не обращал внимания, что у тебя в кармане не 90 заветных долларов, сумма, больше которой раньше нельзя было вывозить из страны. Ты легко мог привезти пару лишних джинсов или свитеров — и это никого уже не интересовало.

Могло бы получиться намного хуже. Намного лучше — вряд ли. Все другие способы осуществить перестройку могли быть связаны только с гражданской войной. Это был огромный риск, и способ «на авось», как всегда, получился удачным. Не допустили вой­ны, дали свободу, не стали узурпировать власть. Как бывает в России иначе, мы все знаем. Конечно, были сложности, но получилось все‑таки неплохо.

Перестройка происходила спонтанно — и народ эту легкость и естественность подхватил. Лично для меня не было такого, что произнесли речь — и завтра мы начали заниматься предпринимательством. Просто вожжи стали ослабляться, и у людей возникали стимулы двигаться вперед.

Для меня поворотным стал период, когда я начал договариваться с предприятиями, которые раньше производили древесину, а теперь полностью простаивали, чтобы у них эту древесину выкупать и продавать за границу. Параллельно я смог взять в аренду автобусы и возил транзитных пассажиров, которые сидели в аэропорту Шереметьево по несколько суток, по Москве, собирая с них по одному доллару за обзорную экскурсию. Потом я смог арендовать корабль «Брюсов» и использовал его как гостиницу на Москве-реке. Тогда же мои друзья открыли первый салон «Женьшень», получив лицензию кооператоров. Я тоже принял участие в этом бизнесе.

Вообще право на кооперативы стало огромным скачком вперед. Люди стали создавать интересные сообщества, пробовать какие‑то проекты, что‑то превращалось в реальный бизнес, что‑то прогорало. Но инициатива больше не была наказуема. Это дало возможность людям честно бороться за свое место под солнцем.

Перестройка сопровождалась многочисленными интерпретациями происходящего, единого понимания не было. Чиновники толковали принимаемые законы и инструкции совершенно по‑своему и часто ровно наоборот. В Москве была одна интерпретация, а в 300 километрах чиновники боялись, как бы чего не вышло, и не давали ход никаким нововведениям. С другой стороны, некоторые брали на себя ответственность и еще больше, чем в Москве, позволяли бизнесу развиваться.

Одновременно существовали и либеральные, и карающие законы. Все могло закончиться совершенно непредсказуемо в любой момент. Но чувствовалось, что общество идет к определенному результату и в определенном направлении. Бизнес не дожимали, как могли бы дожать, используя советское законодательство.

На руку играло то, что мы были приучены крутиться и выживать, находить выходы из любого положения. Мы оказались закаленными в боях людьми. Но была определенная зам­к­нутость и боязнь. У многих не хватало инициативы, был страх перед западным миром, остро встали языковые барьеры. Кто мог учиться и не останавливаться — тот и выживал.

Этот период научил людей работать в новых условиях. Мы же не знали, что такое конкуренция. Люди первый раз всему этому учились в конце 1980‑х: создавать предприятия, которые выходили на международные рынки, работать по международным правилам.

Не всем удалось пройти испытание свободой и деньгами. Некоторые прошли удачно, некоторые потеряли свою голову и жизнь. В то время стало очень много преступников — местные бандиты, спортивные школы, превратившиеся в криминальные сообщества. Но что важно — у всех предпринимателей был тогда одинаковый шанс. Кто‑то был ближе к «телу», кто‑то дальше, но в целом это были равные условия. Приблизиться к «телу» и отгородиться от него все могли примерно одинаково.

Конечно, иногда все это было мучительно и тяжело. Может быть, где‑то несправедливо. Но Советский Союз никогда бы не смог добиться таких успехов, какие бы умные идеи там ни были воплощены. Конечно, новый мир требовал новых порядков, без которых трудно было бы потом развиваться дальше. Но это уже потом. Вначале был романтизм, желание, стремление, тяга ко всему новому. Мы не зря прожили это время.